Валерий Гергиев

Музыкант может повлиять на будущее своей страны?

Миллионы, миллионы, миллионы детей никогда в жизни не слышали звучания скрипки, уже не говоря о звучании оркестра. Никогда в жизни не видели даже изображения потрясающей балерины, умирающего лебедя, или какого-то великолепного адажио. Не слышали ни одной ноты из опер Моцарта, или Верди, или Вагнера, или Чайковского. Например, дети из небольшого городка, где-нибудь в Сибири, попадают к нам в Мариинский театр, и проводят у нас, может быть, неделю. Я думаю, для кого-то из них это решающее впечатление их начальных лет – путешествие по этому миру. У кого-то возникает, зарождается ощущение, что его волнует то, что он слышит, или то, что он видит. И, может быть, определяется, или определится в ближайшее время вообще навсегда куда его поведет, или куда он поведет свою жизнь.

Когда и как для вас началась благотворительность?

Ты живешь в России в 90-е годы. Ну как ты можешь ожидать от государства следующего сценария: ни у кого нет денег, пенсии маленькие, и только один театр, будь то Большой или Мариинский, поддерживается очень щедро государством. Даже не Эрмитаж. Такое невозможно! Мы все тогда были благотворителями. Все. По крайней мере, артисты, значительная часть артистов, которые выходили на сцену, исполняя сложнейшие партии, лучшие музыканты. И я, как руководитель театра, даже не знал, что такое заработная плата. У меня была возможность выступать по всему миру, я не нуждался. Но мы знали, что мы работаем на страну, мы служим этой сцене, и эта сцена священна для нас. И мне кажется, мало кто думал о том, что деньги вперед, и тогда я выйду и что-то сделаю, и я тогда буду считать, что мы можем вступить в какие-то официальные отношения. Я не помню, почти не помню таких примеров. Так что благотворительность и в такой форме имела место, кстати, в гигантских масштабах.

Музыка может изменить мир?

Не думалось тогда, в начале 90-х, даже в конце 80-х годов о том, что мы сейчас что-то такое сделаем для всего мира, и мир резко вдруг изменится. Мы знали, что мы – носители, если хотите, лучших традиций российского музыкального театра. Даже чисто Мариинские традиции они высоки. Если мы брались за исполнение русских опер, мы обязаны были это делать хорошо. Я должен был находить хороших певцов. Я этим занимался постоянно. Нашлись десятки замечательных певцов, многие из них сделали мировые имена, и мы таким образом вошли в мир, понимая, что мы одновременно и учимся многому, но и даем возможность узнать. И мы делились богатствами русской музыкальной традиции с теми, кто даже в таких столицах, как Париж, или Лондон, или Нью-Йорк, не знали очень много об операх Прокофьева, или Римского-Корсакова или даже Мусоргского. Ведь даже величайшая русская опера «Хованщина» была громадным открытием в те годы для многих. Просто открывали для себя: «Ты смотри, какая опера!» Хотя и сто лет назад, и более эту оперу исполняли в Париже, она и тогда покоряла сердца. Но потом были исторические события, войны, конфликты, и железный занавес. Сейчас хочется говорить только об одном – у нас по-прежнему много работы, в нашей стране уже очень многое сделано, удивительно многое сделано, и еще больше предстоит сделать.

У вас по несколько концертов в день. Что вас мотивирует так много работать?

Рецепт один: когда ты занимаешься любимым делом, и когда любимое дело – это не только пить вино или постоянно что-то есть, а любимое дело – это исполнение или просто вовлеченность в мир величайших произведений Баха, или Чайковского, или Верде, или Вагнера, или Моцарта, это не только забирает у тебя силы, это тебе дает силы. Когда-то я просто занимался, у меня не было своего оркестра, я просто играл на рояле, кстати, и симфонии Брукнера, и оперы Верди. А теперь у меня просто есть возможность обратиться к громадному коллективу, который мне верен. Мы в Мариинском театре стараемся исполнять произведения, написанные величайшими музыкантами всех времен. Мы действительно стараемся это делать часто. У нас, как правило, очень много людей на концертах, на спектаклях. В этих концертах много молодежи, мы стараемся постоянно наращивать детскую аудиторию, увеличивать ее за счет новых программ, за счет привлечения совершенно неожиданных иногда, может быть, сюжетов.

От кого больше зависит будущее России — от государства или от самих людей?

Доля государства и обязанность государства занимает достаточно большую часть в этом огромном круге, если хотите, наиболее желаемых событий, которые мы все хотим реализовать, мы хотим видеть их чередой идущих по всей России позитивных изменений. Но достаточно большая роль в этом будет принадлежать и людям с огромным сердцем, с чистой душой и с благородными помыслами, которые будут обязательно тут же сопровождаться действиями. И я горячо поддерживаю усилия людей, которые верят и действуют, согласно своим убеждениям, создавая почти что воздушные замки, почти что маниловские какие-то проекты – «вот хорошо бы…». И вот таких людей довольно много. Только единицы из них могут делать то, что от обещаний переходит к начальным действиям, а потом переходит к удивительной цепочке, шаг за шагом – поддержать строительство храма, поддержать образовательный процесс, поддержать творческую акцию, поддержать детские акции.

Каким благотворительным фондам вы доверяете?

Я, скорее, доверяю тому кругу вопросов и тем усилиям, которые замечательный Попечительский совет Мариинского театра считает интересными и важными для себя в своей работе. Я ведь не являюсь тем человеком, который каждому говорит: «Ты должен сделать вот то-то, это очень важно для российской культуры». Я говорю о том, что «мы хотим сделать это, а если вы считаете это интересным и возможным поддержать, мы вам будем очень признательны». И Попечительский совет Мариинского театра – это пример, мне кажется, в целом очень успешной работы. Да хотя бы поддержка Московского Пасхального фестиваля – это уже событие национального масштаба. И это уже 17 лет подряд. Я безмерно благодарен всем, кто поддерживает подобные акции, которые потом адресованы огромному количеству людей, в том числе, на чисто благотворительной основе.

P.S.

Что может вывести вас из себя?

Стремление наживы и безграничное ощущение безнаказанности, а они приходят иногда вместе. Это то, что, если не во всем, то во многом разрушало самые лучшие перспективы для нашей страны. И я действительно не могу к этому равнодушно относиться.

Кто в 21 веке сделал больше всех для того, чтобы в России стало лучше жить?

Такие люди в России есть, и я хочу пожелать им огромного успеха. Мы на горькие уроки 90-х годов, особенно начала и середины, как раз, может быть, и отвечали вот такой тихой и не наполненной лишним шумом деятельностью. Когда говорят: «Я сейчас спасаю Россию! Я – такой благотворитель! Это на мои усилия! Это на мои деньги!», я не люблю таких людей сам. И я считаю, что благородные, спокойные и по-настоящему искренние, любящие сыновья и дочери своей страны и вывели Россию из почти смертельного кризиса в конце 90-х. И не только усилия лидеров, прежде всего, тогда уже молодого президента России Владимира Путина, но и усилия его команды, особенно самых блестящих представителей его команды, защитили нас от такого сценария распада этой страны. К таковым я отношу Алексея Кудрина. Уже в 90-е годы он каким-то удивительным образом проявлял громадное желание без рекламы помочь в университете, создать новые возможности для образования. Конечно, Мариинский театр не заметить очень трудно, особенно если ты живешь, учишься, или работаешь в Санкт-Петербурге. Где-то в 1998 году мы с ним уже обсуждали создание спектаклей. Не было у государства тогда средств, мы попадали в непростые очень ситуации. И одним из первых в моей, я повторяю, биографии, с кем я начинал обсуждать благотворительные проекты, и вообще эту сферу, эти действия, эти усилия в сфере благотворительности, был Алексей Кудрин. Сегодня он может с определенным чувством удовлетворения смотреть на то, что благодаря его поддержке происходило во многих городах России, не только в Москве и Петербурге. И, конечно, очень многие люди ему благодарны.

Если бы в Википедии можно было написать только три слова о вас, что бы вы написали?

Вы знаете, я — осетин, который горд быть россиянином.